1279
3
«А я ведь не собирался становиться моряком, после школы поступил в политехнический институт, но проучился там всего два года. И вдруг меня вызывают в Горком комсомола. Говорят: «Вот тебе анкета, заполняй ее». Из нее я понял, что меня переводят в морское училище. Было бы это сейчас, любой на моем месте взбрыкнул, но нас тогда воспитывали патриотами. Мне сказали, что стране нужны технически грамотные кадры на флоте, чтобы защищать границу.
Я согласился и стал курсантом дизельного факультета ленинградского Высшего военно-морского инженерного училища имени Дзержинского.
О родителях
Родился я в Томске, в год, когда началась Первая мировая война. Отец мой Порфирий Порфирьевич закончил гимназию с золотой медалью и поступил на медицинский факультет Томского университета. А мама Юлия Семеновна училась на знаменитых тогда высших женских курсах врачебно-педагогического контроля, основателем которых был известный врач Петр Лесгафт (на базе этих курсов в 1896 году было открыто старейшее высшее физкультурно-образовательное учебное заведение в России - Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени Лесгафта).
Отец был умнейшим человеком, закончил с отличием медицинский факультет. Еще будучи студентом, увлекся исследованиями в области гистологии, собрал материалы для брошюры, которую опубликовали в Берлине. Ее, кстати, до сих пор используют студенты-медики при изучении этой дисциплины. В 1902 году мои родители поженились и уехали на золотые прииски Южно-Енисейского горного округа Красноярской губернии. Отец возглавил там больницу. У родителей нас было шестеро. И все сыновья. Я был пятым по счету.
О спасении семьи
Мне было пять лет, когда наша семья бежала с приисков из-за того, что в те края пришла армия Колчака. Так как наша семья приняла революцию, ничего хорошего нас не ждало. Жандарм, которого отец вылечил от тяжелой болезни, предупредил, что вот-вот прибудут карательные отряды Колчака, и у них задание – уничтожить всех интеллигентов, которые после революции перешли на сторону рабоче-крестьянской власти. Нашу семью, по словам того жандарма, должны были закрыть в доме и сжечь заживо. Отец отправил детей с супругой к родственникам в Томск, а сам ушел в подполье. Соединилась наша семья через несколько месяцев в городе Кызыл, где отец нашел работу. Прожили мы там недолго, скоро вернулись снова в Томск, где я окончил школу и поступил в Политех, который, как уже рассказывал, не суждено было мне закончить. О море я никогда не мечтал. Но так получилось, что из почти 50 человек, которых прислали поступать в Ленинград в военно-морское инженерное училище, отобрали всего семерых. Я оказался в этой семерке. Преподаватели у нас были очень грамотные, все в прошлом царские офицеры. Они нас не только науке обучали, но и поведению правильному. Я всю жизнь следовал правилу, которое мне там привили: «Не бойся быть строгим, бойся быть несправедливым». Или вот еще: «Если твои подчиненные провинились, не надо пороть горячку и сразу наказывать. Утро вечера мудренее. Надо успокоиться и разобраться в ситуации. И только после этого принимать решение о наказании».
О родителях
Родился я в Томске, в год, когда началась Первая мировая война. Отец мой Порфирий Порфирьевич закончил гимназию с золотой медалью и поступил на медицинский факультет Томского университета. А мама Юлия Семеновна училась на знаменитых тогда высших женских курсах врачебно-педагогического контроля, основателем которых был известный врач Петр Лесгафт (на базе этих курсов в 1896 году было открыто старейшее высшее физкультурно-образовательное учебное заведение в России - Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени Лесгафта).
Отец был умнейшим человеком, закончил с отличием медицинский факультет. Еще будучи студентом, увлекся исследованиями в области гистологии, собрал материалы для брошюры, которую опубликовали в Берлине. Ее, кстати, до сих пор используют студенты-медики при изучении этой дисциплины. В 1902 году мои родители поженились и уехали на золотые прииски Южно-Енисейского горного округа Красноярской губернии. Отец возглавил там больницу. У родителей нас было шестеро. И все сыновья. Я был пятым по счету.
О спасении семьи
Мне было пять лет, когда наша семья бежала с приисков из-за того, что в те края пришла армия Колчака. Так как наша семья приняла революцию, ничего хорошего нас не ждало. Жандарм, которого отец вылечил от тяжелой болезни, предупредил, что вот-вот прибудут карательные отряды Колчака, и у них задание – уничтожить всех интеллигентов, которые после революции перешли на сторону рабоче-крестьянской власти. Нашу семью, по словам того жандарма, должны были закрыть в доме и сжечь заживо. Отец отправил детей с супругой к родственникам в Томск, а сам ушел в подполье. Соединилась наша семья через несколько месяцев в городе Кызыл, где отец нашел работу. Прожили мы там недолго, скоро вернулись снова в Томск, где я окончил школу и поступил в Политех, который, как уже рассказывал, не суждено было мне закончить. О море я никогда не мечтал. Но так получилось, что из почти 50 человек, которых прислали поступать в Ленинград в военно-морское инженерное училище, отобрали всего семерых. Я оказался в этой семерке. Преподаватели у нас были очень грамотные, все в прошлом царские офицеры. Они нас не только науке обучали, но и поведению правильному. Я всю жизнь следовал правилу, которое мне там привили: «Не бойся быть строгим, бойся быть несправедливым». Или вот еще: «Если твои подчиненные провинились, не надо пороть горячку и сразу наказывать. Утро вечера мудренее. Надо успокоиться и разобраться в ситуации. И только после этого принимать решение о наказании».
О знакомстве с будущей супругой
Училище я закончил с отличием, поэтому у меня было право выбора, куда отправиться служить. Я попросился на Тихий океан. Было несколько причин, почему именно туда. Я хотел быть поближе к дому, и тогда мы думали, что вот-вот начнется война с Японией. А мы молодые, кровь бурлит, хотелось показать на что способны и защитить Родину от врага. Я отправился во Владивосток, но как же можно было проехать мимо Томска, который стоит от железнодорожной ветки всего в сотне километров. Ведь там моя семья! Оформил остановку на станции «Тайга», взял билет до Томска, взял извозчика и лихо подкатил к дому. Помню, что был выходной день и все были в сборе. В этот же день я познакомился с любовью всей своей жизни – выпускницей Томского педагогического института Шурочкой Циммер. Она пригласила меня на выпускной бал, который состоялся на следующий день. В Томске я провел три дня. Почти все это время мы общались с Шурой, которая мне сразу очень понравилась.
О службе
Но служба звала. И вот я уже во Владивостоке. В штабе флота я узнал, что назначен командиром подводной лодки М-30. Их еще называли «Малютками», но какое-то время пришлось ее подождать, лодка еще не поступила в бригаду. Меня назначили дублером командира другой лодки – М-24. Я сразу же включился в детальное изучение устройства систем лодки. Целыми днями лазал с тетрадкой и карандашом в руке по лодке от носа до кормы, стараясь все пощупать своими руками, зарисовать и запомнить, что и где находится. Я прекрасно понимал: если не буду на все сто процентов знать лодку, это может привести к гибели всего экипажа.
О свадьбе
Работы на лодке было много, но я всегда находил время на переписку с Шурой. Меня к ней тянуло. После окончания института она работала в Мариинском сельхозтехникуме преподавателем русского языка и литературы. Я приглашал ее приехать ко мне и пожениться. Съездить за ней и сделать лично предложение я не мог, не отпускала служба – были постоянные провокации японцев на сухопутных и морских границах СССР. Наконец мне удалось ее убедить приехать, и я сразу же подал рапорт, в котором просил с определенного числа гражданку Циммер считать моей женой и выдать на ее имя документы для проезда во Владивосток. 5 мая 1940 года я встретил Александру Ивановну. В маленькой избушке на вершине одной из сопок, которые окружают город, мы сыграли свадьбу. На празднике кроме нас было еще три человека.
О войне
В феврале 1941 года у нас родилась дочка Юлочка. В июне мы с малышкой поехали в отпуск к родным в Томск. Здесь нас и застала война. 22 июня была замечательная погода: солнечный, теплый день. Вдруг старший брат помахал нам рукой и сказал идти в дом. Там по радио мы услышали, что началась война. На следующий день я был вызван в военкомат, меня срочно отправили к месту службы. Мы готовили специалистов для действующих флотов. Фашисты наступали стремительно, нам приходилось в спешном порядке комплектовать и отправлять на фронт бригады морской пехоты. Их комплектовали из писарей, кладовщиков, киномехаников и других людей, не имеющих к военному делу никакого отношения. На смену ушедшим мы готовили новые бригады. И случилось такое, что мужчины закончились. Им на смену прислали девушек, из которых было сформировано две роты. Мы обучали их на радистов, механиков, метеорологов и другие морские специальности. После выпуска многие наши ученицы отлично служили. С некоторыми мы переписывались. Одну мою воспитанницу жестоко убили японцы, вырезав ей на лбу звезду и вспоров живот.
О подготовке водолазов
После обучения женской роты я получил неожиданное для себя задание – спроектировать и построить в самом срочном порядке в подвальном помещении нашего учебного корпуса бассейн для подготовки водолазов. И не важно, что никаких строительных навыков у меня не было. Я перепугался, говорю командиру, что не знаю, что с фундаментом делать. А он как отрезал: «Война! Некогда разбираться, кто строитель, а кто – моряк. Возьми людей из оркестра, нам сейчас не до музыки, пусть лопатами работают». Отказаться от приказа – значит пойти под трибунал. Бассейн мы построили. Водолазы, которых там готовили, нужны были для форсирования рек. Например, подошли наши войска к Днепру, а с противоположного берега все просматривается, вражеская армия обстреливает. Вот тогда и выручали водолазы. Водолазных костюмов на них не было. Брали с собой лишь сумку с баллоном кислорода. Переходили по дну на другую сторону, а затем с помощью одного кинжала и приемов рукопашного боя снимали вражескую охрану. В конце 1942 года пришла телеграмма от супруги, из которой я узнал, что наша дочка Юлочка умерла.
О конфликтах с Японией
Моя роль в войне была вспомогательной. Я учил воевать, готовил кадры. Мне часто говорят, что я принижаю свои заслуги. Может и так, но я не был на передовой с оружием, как многие мои однокурсники, которые после распределения попали на Черное море и почти все погибли. Из сокурсников единицы до победы вместе со мной дожили. Хотя и у нас на Дальнем Востоке тогда неспокойно было. Формально войны с Японией не было, но их корабли при встрече с нашими судами вели себя очень дерзко. Всякое бывало: и задерживали их, и топили. И наши лодки они топили. С 1941 по 1945 годы было затоплено 178 японских судов и 25 советских. О победе я узнал первым в своей части. Я как раз дежурил, у нас ночь была, когда по радио передали, что Германия капитулировала. Я сразу позвонил начальнику части, он приказал объявить досрочный подъем и построить личный состав к торжественному подъему военно-морского флага. О том, как мы ликовали, как орали от радости, не побоюсь этого слова, не передать словами. А потом была скоротечная война с Японией. Морских сражений не было. Японские самолеты на большой высотке прорывались к Владивостоку и острову Русский. Пытались нанести по ним удары, но наша зенитная артиллерия каждый раз срывала их замыслы. На землю падали только осколки снарядов.
О жизни после войны
После войны с Японией жизнь быстро вошла в мирную колею. Мне были вручены медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За победу над Японией», орден Красного Знамени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды. Служил военпредом (военный представитель) на судостроительных заводах. А за два года до выхода на пенсию у меня случился сердечный приступ. Собралась большая комиссия решать мою судьбу – капитана первого ранга. Но в итоге мне разрешили дослужить, чтобы была военная пенсия, а после отпустили умирать. Мне тогда 46 лет было. Только кто бы мог подумать, что, выйдя на пенсию, я как птица Феникс смогу возродиться по здоровью. Вот мне 105 лет исполнилось. Все мои начальники и сослуживцы, которые были намного младше меня, уже умерли, а я еще держусь. Я раньше 9 мая всегда надевал мундир, наливал стаканчик и звонил товарищам в другие города. Чокались с ними по телефону и желали дожить до следующего Дня Победы. А потом живых товарищей все меньше становилось. Когда кто-то из них умирал, я в альбоме черным фломастером обводил, а потом перестал. Страшно стало. А сейчас, наверное, я один из всех остался…
О Тамбове
Тамбов мы выбрали не случайно. Решили на пенсии перебраться в более сухой и теплый климат. Город мне понравился тем, что рядом с ним был большой лес и река. С женой и сыном мы переехали в Тамбов в 1960 году в дом по улице Гастелло, в котором я до сих пор и живу. На пенсии я решил заняться педагогической деятельностью. В 1961 году устроился преподавателем начертательной геометрии и технического черчения в Тамбовский автотранспортный техникум, позже перешел в Тамбовский филиал Московского института химического машиностроения, вел те же дисциплины. В общей сложности работал в образовании 48 лет. С 1989 года был председателем городской организации ветеранов войны.
Училище я закончил с отличием, поэтому у меня было право выбора, куда отправиться служить. Я попросился на Тихий океан. Было несколько причин, почему именно туда. Я хотел быть поближе к дому, и тогда мы думали, что вот-вот начнется война с Японией. А мы молодые, кровь бурлит, хотелось показать на что способны и защитить Родину от врага. Я отправился во Владивосток, но как же можно было проехать мимо Томска, который стоит от железнодорожной ветки всего в сотне километров. Ведь там моя семья! Оформил остановку на станции «Тайга», взял билет до Томска, взял извозчика и лихо подкатил к дому. Помню, что был выходной день и все были в сборе. В этот же день я познакомился с любовью всей своей жизни – выпускницей Томского педагогического института Шурочкой Циммер. Она пригласила меня на выпускной бал, который состоялся на следующий день. В Томске я провел три дня. Почти все это время мы общались с Шурой, которая мне сразу очень понравилась.
О службе
Но служба звала. И вот я уже во Владивостоке. В штабе флота я узнал, что назначен командиром подводной лодки М-30. Их еще называли «Малютками», но какое-то время пришлось ее подождать, лодка еще не поступила в бригаду. Меня назначили дублером командира другой лодки – М-24. Я сразу же включился в детальное изучение устройства систем лодки. Целыми днями лазал с тетрадкой и карандашом в руке по лодке от носа до кормы, стараясь все пощупать своими руками, зарисовать и запомнить, что и где находится. Я прекрасно понимал: если не буду на все сто процентов знать лодку, это может привести к гибели всего экипажа.
О свадьбе
Работы на лодке было много, но я всегда находил время на переписку с Шурой. Меня к ней тянуло. После окончания института она работала в Мариинском сельхозтехникуме преподавателем русского языка и литературы. Я приглашал ее приехать ко мне и пожениться. Съездить за ней и сделать лично предложение я не мог, не отпускала служба – были постоянные провокации японцев на сухопутных и морских границах СССР. Наконец мне удалось ее убедить приехать, и я сразу же подал рапорт, в котором просил с определенного числа гражданку Циммер считать моей женой и выдать на ее имя документы для проезда во Владивосток. 5 мая 1940 года я встретил Александру Ивановну. В маленькой избушке на вершине одной из сопок, которые окружают город, мы сыграли свадьбу. На празднике кроме нас было еще три человека.
О войне
В феврале 1941 года у нас родилась дочка Юлочка. В июне мы с малышкой поехали в отпуск к родным в Томск. Здесь нас и застала война. 22 июня была замечательная погода: солнечный, теплый день. Вдруг старший брат помахал нам рукой и сказал идти в дом. Там по радио мы услышали, что началась война. На следующий день я был вызван в военкомат, меня срочно отправили к месту службы. Мы готовили специалистов для действующих флотов. Фашисты наступали стремительно, нам приходилось в спешном порядке комплектовать и отправлять на фронт бригады морской пехоты. Их комплектовали из писарей, кладовщиков, киномехаников и других людей, не имеющих к военному делу никакого отношения. На смену ушедшим мы готовили новые бригады. И случилось такое, что мужчины закончились. Им на смену прислали девушек, из которых было сформировано две роты. Мы обучали их на радистов, механиков, метеорологов и другие морские специальности. После выпуска многие наши ученицы отлично служили. С некоторыми мы переписывались. Одну мою воспитанницу жестоко убили японцы, вырезав ей на лбу звезду и вспоров живот.
О подготовке водолазов
После обучения женской роты я получил неожиданное для себя задание – спроектировать и построить в самом срочном порядке в подвальном помещении нашего учебного корпуса бассейн для подготовки водолазов. И не важно, что никаких строительных навыков у меня не было. Я перепугался, говорю командиру, что не знаю, что с фундаментом делать. А он как отрезал: «Война! Некогда разбираться, кто строитель, а кто – моряк. Возьми людей из оркестра, нам сейчас не до музыки, пусть лопатами работают». Отказаться от приказа – значит пойти под трибунал. Бассейн мы построили. Водолазы, которых там готовили, нужны были для форсирования рек. Например, подошли наши войска к Днепру, а с противоположного берега все просматривается, вражеская армия обстреливает. Вот тогда и выручали водолазы. Водолазных костюмов на них не было. Брали с собой лишь сумку с баллоном кислорода. Переходили по дну на другую сторону, а затем с помощью одного кинжала и приемов рукопашного боя снимали вражескую охрану. В конце 1942 года пришла телеграмма от супруги, из которой я узнал, что наша дочка Юлочка умерла.
О конфликтах с Японией
Моя роль в войне была вспомогательной. Я учил воевать, готовил кадры. Мне часто говорят, что я принижаю свои заслуги. Может и так, но я не был на передовой с оружием, как многие мои однокурсники, которые после распределения попали на Черное море и почти все погибли. Из сокурсников единицы до победы вместе со мной дожили. Хотя и у нас на Дальнем Востоке тогда неспокойно было. Формально войны с Японией не было, но их корабли при встрече с нашими судами вели себя очень дерзко. Всякое бывало: и задерживали их, и топили. И наши лодки они топили. С 1941 по 1945 годы было затоплено 178 японских судов и 25 советских. О победе я узнал первым в своей части. Я как раз дежурил, у нас ночь была, когда по радио передали, что Германия капитулировала. Я сразу позвонил начальнику части, он приказал объявить досрочный подъем и построить личный состав к торжественному подъему военно-морского флага. О том, как мы ликовали, как орали от радости, не побоюсь этого слова, не передать словами. А потом была скоротечная война с Японией. Морских сражений не было. Японские самолеты на большой высотке прорывались к Владивостоку и острову Русский. Пытались нанести по ним удары, но наша зенитная артиллерия каждый раз срывала их замыслы. На землю падали только осколки снарядов.
О жизни после войны
После войны с Японией жизнь быстро вошла в мирную колею. Мне были вручены медали «За боевые заслуги», «За победу над Германией», «За победу над Японией», орден Красного Знамени, Отечественной войны II степени, Красной Звезды. Служил военпредом (военный представитель) на судостроительных заводах. А за два года до выхода на пенсию у меня случился сердечный приступ. Собралась большая комиссия решать мою судьбу – капитана первого ранга. Но в итоге мне разрешили дослужить, чтобы была военная пенсия, а после отпустили умирать. Мне тогда 46 лет было. Только кто бы мог подумать, что, выйдя на пенсию, я как птица Феникс смогу возродиться по здоровью. Вот мне 105 лет исполнилось. Все мои начальники и сослуживцы, которые были намного младше меня, уже умерли, а я еще держусь. Я раньше 9 мая всегда надевал мундир, наливал стаканчик и звонил товарищам в другие города. Чокались с ними по телефону и желали дожить до следующего Дня Победы. А потом живых товарищей все меньше становилось. Когда кто-то из них умирал, я в альбоме черным фломастером обводил, а потом перестал. Страшно стало. А сейчас, наверное, я один из всех остался…
О Тамбове
Тамбов мы выбрали не случайно. Решили на пенсии перебраться в более сухой и теплый климат. Город мне понравился тем, что рядом с ним был большой лес и река. С женой и сыном мы переехали в Тамбов в 1960 году в дом по улице Гастелло, в котором я до сих пор и живу. На пенсии я решил заняться педагогической деятельностью. В 1961 году устроился преподавателем начертательной геометрии и технического черчения в Тамбовский автотранспортный техникум, позже перешел в Тамбовский филиал Московского института химического машиностроения, вел те же дисциплины. В общей сложности работал в образовании 48 лет. С 1989 года был председателем городской организации ветеранов войны.
О книге
Я хоть и технарь по жизни, но мне всегда хотелось написать мемуары. Сначала от руки все воспоминания я записывал. Потом попросил внука научить меня пользоваться компьютером. Я всю жизнь с техникой работал, неужели, думал, эта машина мне не подчинится? И освоил на девятом десятке лет. Сам все свои рукописи на компьютере набрал. Начал искать людей, которые помогли бы мне книгу издать, но все отказали. Так бы и не издал, но мне выделили деньги на ремонт квартиры, а я подумал: «Да зачем он мне?», и потратил их на книгу. Назвал «Записки подводника». В предисловии написал, что посвящаю книгу моими дорогим родителям, всю жизнь служившим своим сыновьям примером порядочности, великодушия, отваги и трудолюбия. Тираж небольшой был. Большую часть книг подарил музеям и библиотекам.
О жене
С женой Шурочкой мы прожили 60 лет. В мае 2000 года отметили бриллиантовую свадьбу, а в августе она умерла после инсульта. Всю жизнь она была моей поддержкой и опорой. Она была младше меня, и я думал, что это ей придется меня хоронить, а я ее уже на сколько лет пережил. Смерть Шурочки меня сильно подкосила. И сына я своего единственного пережил. Он умер в 70 лет. Сейчас мое богатство – это два внука, две правнучки и два правнука. А свои ордена, медали, кортик и парадный мундир я несколько лет назад в краеведческий музей Тамбова отдал. Но море всегда со мной, я тельняшку под рубашку надеваю. Она мне душу греет.
О долголетии
С каждым прожитым годом меня все чаще спрашивают о моем секрете долголетия. А мне и сказать нечего. Не знаю, как так получилось. Ну раньше водой холодной каждое утро обливался. Травяные чаи уважаю. А еще мой совет: надо нервы беречь и по пустякам их не тратить на пустые ссоры с семьей, коллегами. Наверное, Бог так решил, что пока я еще нужен на этом свете. По молодости я атеистом был, но с возрастом пересмотрел взгляды на жизнь. И когда мне говорят, что желают еще лет пять прожить, то я отвечаю: «Не надо такого мне желать». Зачем за Бога решать, сколько мне жить, полгода, пять лет или десять – ему виднее. Сейчас я плохо вижу, ходить начал с тростью по дому. Но на жизнь не жалуюсь. Над моей кроватью висит картина с морским пейзажем. Я закрываю глаза и представлю, как шумят волны».
Я хоть и технарь по жизни, но мне всегда хотелось написать мемуары. Сначала от руки все воспоминания я записывал. Потом попросил внука научить меня пользоваться компьютером. Я всю жизнь с техникой работал, неужели, думал, эта машина мне не подчинится? И освоил на девятом десятке лет. Сам все свои рукописи на компьютере набрал. Начал искать людей, которые помогли бы мне книгу издать, но все отказали. Так бы и не издал, но мне выделили деньги на ремонт квартиры, а я подумал: «Да зачем он мне?», и потратил их на книгу. Назвал «Записки подводника». В предисловии написал, что посвящаю книгу моими дорогим родителям, всю жизнь служившим своим сыновьям примером порядочности, великодушия, отваги и трудолюбия. Тираж небольшой был. Большую часть книг подарил музеям и библиотекам.
О жене
С женой Шурочкой мы прожили 60 лет. В мае 2000 года отметили бриллиантовую свадьбу, а в августе она умерла после инсульта. Всю жизнь она была моей поддержкой и опорой. Она была младше меня, и я думал, что это ей придется меня хоронить, а я ее уже на сколько лет пережил. Смерть Шурочки меня сильно подкосила. И сына я своего единственного пережил. Он умер в 70 лет. Сейчас мое богатство – это два внука, две правнучки и два правнука. А свои ордена, медали, кортик и парадный мундир я несколько лет назад в краеведческий музей Тамбова отдал. Но море всегда со мной, я тельняшку под рубашку надеваю. Она мне душу греет.
О долголетии
С каждым прожитым годом меня все чаще спрашивают о моем секрете долголетия. А мне и сказать нечего. Не знаю, как так получилось. Ну раньше водой холодной каждое утро обливался. Травяные чаи уважаю. А еще мой совет: надо нервы беречь и по пустякам их не тратить на пустые ссоры с семьей, коллегами. Наверное, Бог так решил, что пока я еще нужен на этом свете. По молодости я атеистом был, но с возрастом пересмотрел взгляды на жизнь. И когда мне говорят, что желают еще лет пять прожить, то я отвечаю: «Не надо такого мне желать». Зачем за Бога решать, сколько мне жить, полгода, пять лет или десять – ему виднее. Сейчас я плохо вижу, ходить начал с тростью по дому. Но на жизнь не жалуюсь. Над моей кроватью висит картина с морским пейзажем. Я закрываю глаза и представлю, как шумят волны».
Источник:
Ссылки по теме:
- Вторая жизнь заброшенных надгробий ветеранов
- В Латвии законодательно приравняли ветеранов Красной Армии к солдатам вермахта
- Гламурные бабушки снялись для календаря
- Я поступила жестоко, вступившись за ветерана и всю остальную очередь?
- Ещё одна медаль "За отвагу" нашла своего владельца
Новости партнёров
реклама
